Пока не известна точная дата, но на грядущей неделе в Вологде состоится прощание с Маргаритой Александровной Вавиловой. Задокументированную часть ее биографии в эти дни, я думаю, повторят еще не раз, но для нас, ее студентов, гораздо важнее то, что не впишешь в рамки официальных некрологов. У каждого из нас есть своя Маргарита Александровна.

Я хочу рассказать несколько малюсеньких сюжетов, которые очень много говорят о том, каким нестандартно мыслящим педагогом она была. Эти мини-сюжеты также странным образом иллюстрируют и то время, когда мы учились: время без ЕГЭ, без отношения к филологии как к никому не нужному занятию, тяжелое время 90-х годов.

Первый сюжет.

Осенью в начале первого курса занятия шли и по субботам тоже, что невыносимо мучило таких студентов из деревень, как я. Мы мечтали поскорее уехать по домам на выходные, дико тосковали по родным, и многие из нас по этой причине попросту сбегали с субботних пар. Как-то раз в начале осени, когда на филфаке еще не дали отопление, мы с кем-то из девочек в борьбе с холодом взяли верхнюю одежду в гардеробе и на большой перемене отправились пить горячее какао в студенческое кафе «Алиса». Оно не имело ничего общего с теми атмосферными заведениями для молодежи, что так популярны в наши дни. Это были 90-е годы, и какао там было вовсе не то, что в нынешних кафе, не обольщайтесь. Это был обычный растворимый «Несквик» без молока. А бульон там был из бульонных кубиков, тех самых из рекламы «Галина Бланка буль-буль». Никакого гламура, в общем, а лишь слегка подкрашенная нищета. Была суббота, и, увидев нас у гардероба при полном параде, Маргарита Александровна решила что? Правильно! Что мы сбегаем!

— Уж не по домам ли собрались, голубушки? — строго спросила она.
— Нет, Маргарита Александровна. Просто ужасно холодно, идем в «Алису», будем греться какао.
Маргарита Александровна посмотрела на нас — замерзшие, плохо одетые и вечно полуголодные семнадцатилетние первокурсники из деревень, родители учили нас на последние деньги, многие из нас были единственными в своих семьях, кому выпал счастливый шанс получить высшее образование.
— Девочки, я знаю, как хочется домой, и знаю, что холодно. Но надо перетерпеть, надо учиться, другого выхода у вас нет, — сказала она совсем другим, уже ласковым тоном.
Мы перетерпели все пять лет. как могли, потому что она была права: другого выхода у нас не было.

Второй сюжет.

Маргарита Александровна вела у нас такие предметы, как мифология, фольклористика, древнерусская литература. В рамках последней дисциплины очень важно было знать хитросплетения родственных связей у древнерусских князей, имена многочисленных святых и пр. Для подготовки к экзамену Маргарита Александровна дала задание: составить карточки кто кому кем приходится, имена святых и т. д. А я со школы ненавижу все эти читательские дневники, картотеки и прочую ерунду. Придя на экзамен, я заявила:

— Маргарита Александровна, карточек у меня нет. Я и не собиралась даже их делать. Терпеть не могу писать, и я бы их все равно до экзамена потеряла. Но я всех персонажей выучила на память. Вы меня так поспрашивайте, «погоняйте» по именам, я отвечу.

Маргариту Александровну это развеселило, и она действительно изрядно меня «погоняла» туда-сюда. Билет мне достался по «Житию протопопа Аввакума», которое и тогда, и сейчас восхищает меня еще и как поэтическое произведение.

— Знаете, Маргарита Александровна, а ведь, по сути, он был поэт-бунтарь, — заявила я, оттарабанив всё, что полагалось по фактической части ответа.
— Интересное заявление. Обоснуйте, — попросила Маргарита Александровна.
Мы поговорили на эту тему, а в завершение как коронный аргумент я прочитала наизусть небольшой отрывок из жития.
— Да, хорошо! — согласилась Маргарита Александровна.

После экзамена в зачетке у меня стояло «отлично», но важно ли это было для меня или для Маргариты Александровны как для филологов? Нет. Это такая же формальность, как и картотека с именами. Наши педагоги в те годы умели поднять нас до своего уровня, дать почувствовать себя равновеликими им коллегами (пусть даже пока это не вполне соответствовало действительности), и это было потрясающее чувство. Гораздо круче банальных школярских заморочек вокруг «пятёрок», ведь эту беседу о протопопе Аввакуме я всю жизнь буду вспоминать с наслаждением.

Третий сюжет.

Не помню, чем мы это заслужили, но Маргарита Александровна «песочила» нас за инфантильность (был грех!) на каком-то общем собрании всех студентов факультета. Обращаясь к немногочисленным юношам, в какой-то момент она в запале сказала:

— Вы думаете, мы до последнего тут вас держим за ваши красивые глаза? За то, что юношей на факультете всегда мало? Нет! Просто сил нет смотреть на эти детские лица в сводках новостей…

В то время шли бесконечные новостные сводки из Чечни, и в то время туда еще отправляли ребят-срочников, вчерашних школьников, а поскольку учеба в вузе — это отсрочка от службы, юношей тянули настолько, насколько могли, лишь бы не на войну.

Четвертый сюжет.

Пятый курс, какая-то лекция по никому не нужной дисциплине. Знаете, иногда нашему Министерству образования вдруг выпадает блажь поучить филологов высшей математике, или научить математиков препарировать лягушек, причем почему-то любят делать это обязательно перед защитой диплома, желательно перед самым выпуском. А у меня — череда концертов, я играла тогда в ансамбле «Чайка», и госэкзаменов. Словом, я сбежала. Иду с гитарой по коридору, а навстречу мне Маргарита Александровна.

— Почему не на паре? — спрашивает.
— Маргарита Александровна, потому, что у меня вчера был концерт и завтра будет, для диплома список литературы не составлен, и надо бы кой-чего подучить. Не буду я на всякую ерунду время тратить. Лучше уж найду сейчас свободную аудиторию и пьесы еще разок отрепетирую.
— В 71-й сейчас никого нет, — подсказала Маргарита Александровна.

И я пошла репетировать, и в жизни эти пьесы пригодились мне не раз, а вот та дисциплина… хм, спустя годы, я даже не помню ее названия.

Пятый сюжет.

Уже после вручения дипломов меня попросили зайти в деканат к Маргарите Александровне. Она спросила, собираюсь ли я пойти работать учителем в школу, и я честно ответила, что это не моё, и я шла учиться на филфак ради литературы и языка, а не ради педагогики.

— У вас есть все качества, чтобы стать литературоведом, — подытожила Маргарита Александровна. — Но сможете ли вы учиться в аспирантуре?

Я так же честно ответила — нет. Я из деревни, мне нужно, как можно скорее искать такую работу, чтобы она меня кормила, одевала и позволяла снимать жилье, на те деньги, которые платят в аспирантуре, это не реально, а мои родители и так сделали для меня всё, что смогли. И вообще, мол, мечтаю быть рок-музыкантом. Маргарита Александровна лишь улыбнулась:

— Литература не отпустит.

Надо ли говорить, что всё вышло по ее словам?