Оставленный один в квартире ребенок — это обыкновенное последствие расчеловечивания врага. В отделах полиции, в Росгвардии проводятся регулярные обработки, там действительно идут политзанятия, где им объясняют, что оппозиция это, в общем-то, не совсем люди, что им не свойственны, соответственно, человеческие переживания.

Извините за сравнение, но ведь осталось достаточно свидетельств офицеров СС, которые совершенно искренне удивлялись, что матери в концлагере падали на месте от разрыва сердца, увидев, как детей грузят в машины и увозят — они были убеждены, что еврейские матери не привязаны к своим детям. Потому что им, и в СС, и в оккупационных частях Вермахта, объясняли, что евреи не наделены способностями чувствовать. То же было повсеместно в отношении к русским. Заняли деревню, выгнали жителей на мороз, забрали у них еду, потом объясняют: нам говорили, что русские менее чувствительны к холоду и голоду. Почему в Освенциме команды доктора Менгеле и других проводили опытные операции над евреями и советскими военнопленными без наркоза? Они были убеждены, что те и другие меньше чувствуют боль.

Об этом мало кто задумывается, но с силовиками, которые в России сегодня хоть как-то причастны к околополитической повестке, проводят точно такую же работу по расчеловечиванию нас в их глазах. Поэтому ничего удивительного, если полицейские просто не подумали, что Илья Азар любит своего ребенка также, как они — своих. И что цена жизни ребенка Ильи Азара не ниже цены жизни их детей. То же — с отобранным у Дмитрия Васильева инсулином. Его забрали не для того, чтобы коварно убить задержанного диабетика, а потому, что не распространяют на протестующих действие общих законов физиологии.

Вот и все. Не надо выдумывать никаких мотивов показательной жестокости. Искать каких-то тайных людоедов. Они не считают того, кто выступает против тоталитарного государства, человеком. Им так объясняли.