Сегодня утром не стало Евгения Борисовича Островского. Для кого-то он Женя Лукашин, для кого-то он просто друг, или коллега, или ведущий эфиров на радио "Премьер", а для меня навсегда именно так - Евгений Борисович, потому что для меня он прежде всего учитель.
В университете он преподавал современную зарубежную литературу. Это очень трудный курс. Мне, подростку из деревни, Евгений Борисович открыл мир удивительных писателей-бунтарей и их произведений, которые меняли судьбы целых поколений, и никто другой, кроме него, не смог бы сделать это так глубоко и остроумно, с любовью и тонким литературным вкусом. Всё потому, что это время в истории литературы идеально для него подходило. Он и сам был бунтарем, нарушителем правил.
Например, людей, пришедших на филфак ради диплома, не интересующихся на самом деле сутью предметов, Евгений Борисович как-то сразу вычислял. Он был с ними строг и надменен. Но все менялось, если ты любил литературу так же страстно и сильно, как он сам.
Снова мы повстречались с ним, когда я стала работать в "Премьере". Он называл меня уже на "ты", а я по-прежнему на "Вы" из уважения ко всему, что он для меня сделал, но особая душевность и легкость общения (иногда даже нежность), установившаяся еще на филфаке, все равно между нами всегда сохранялась. Иногда мы вместе вели эфиры, и вновь он многому меня научил. Сейчас таких ведущих уже нет. В эфире у него была молниеносная реакция, и всё та же бунтарская привычка говорить напрямую о том, о чем сейчас опасливо умалчивают не только по радио.
Когда собирали дня него нужную сумму на пересадку костного мозга, некоторые жители нашей деревенской округи принесли для Евгения Борисовича деньги, чтоб я передала. Они знали его по голосу, но не знали, как он выглядит, и расспрашивали о нем по-деревенски просто и обстоятельно: сколько лет, курит ли, выпивает ли, женат ли, высок ли ростом, брюнет или блондин, живы ли родители и пр. И это не было панибратством. Они относились к нему, как к своему: как к соседу, другу или родственнику, потому что ведь каждый день в эфире он был с ними. Я рассказывала, что могла, и показывала фото, которое тогда публиковали в газете "Премьер".
Жалею о двух не сделанных вещах. Первая: когда он вернулся из клиники после ТКМ, мы встретились в коридоре. Я так обрадовалась, что первым моим порывом было кинуться к нему и крепко-крепко обнять. Но я постеснялась, а не нужно было стесняться. Когда я болела тяжело и долго, и вернулась на работу после двухмесячного отсутствия, он именно так и поступил: подошел и крепко меня обнял. Второе: он всё собирался показать мне свой роман, над которым работал долгие годы, но так и не успел это сделать. К слову, из моих текстов Евгений Борисович отмечал совершенно неожиданные. Например, ему понравился цикл фэнтези "Пленник бабочек", который я так и не дописала, хотя он настоятельно советовал. Есть такие сферы в жизни, литературе и искусстве, о которых поговорить (и даже довериться в чем-то) я могла только с ним и ни с кем больше. И никто его в этом для меня не заменит.
Евгений Борисович ушел из жизни сегодня утром - сердечная недостаточность. Родственников нет, хоронят друзья. Кто хочет помочь-карта 5484 1200 1024 9787, Анна Леонидовна Я., привязана к телефону 8951 739 32 82, указать, что для Жени. Похороны в пятницу, отпевание на Советском, в 10 ч. Поминки в 12 в столовой за гостиницей, конференц-зал, вход со стороны ТЦ "Оазис".