Доводилось ли вам задумываться, от скольких людей зависит здоровье ваших близких? Поверьте, не из праздного любопытства интересуюсь. Просто сама совсем недавно открыла для себя самый неожиданный ответ на этот вопрос. Собственно, о нём мне и хочется сегодня написать.

Сразу оговорюсь: тема, изложенная ниже, для Устюга и его официальных лиц крайне больная. Про туберкулёз и тубдиспансер в центре города у нас писать, скажем так, не принято. Но то журналистам не принято, а мне, человеку, с недавних пор состоящему там на учёте, отчего бы и не написать?!

Начнем сначала…

Тёплым летним деньком мы с мужем ведём детей к бабушке. У подъезда её стоит машина «скорой помощи». В подъезде – люди в белых халатах. К кому приехали? А к нам и приехали! Конечно, не только к нам, а ко всем жителям этого дома, но потому как прочих дома не оказалось, получается, что к нам.

Хотя нет, это тоже ещё не начало…

Живём мы на Новаторе. Мы – это я, муж и наши двое карапузов. Мама мужа и его старенькая бабушка живут в Устюге, на третьем этаже многоквартирного дома. А на первом этаже этого дома обитает некая женщина, периодически уходящая в запои. И есть у этой женщины кавалер из соседнего дома, которого мы даже однажды видели на улице. Факт встречи, кстати, важен в данной истории.

Так вот, кавалер этот болен опасной открытой формой туберкулёза, но лечиться не намерен, ибо пофиг…

Но кто-то же должен бороться с опасным заболеванием! И честь сия выпала нам и соседям нашей бабушки. Нам – потому что в нужное время оказались в нужном месте и тут же были записаны в категорию «контактные», соседям – потому что «кто-то же должен».

Соседи

Бедные люди, честное слово! Наличие в доме опасного больного само по себе сомнительное удовольствие, а уж если он не лечится – и подавно. Во что выливается присутствие такого пациента в общих помещениях? В регулярную санитарную обработку специальными препаратами, особо частое проветривание и жёсткий контроль за собственным здоровьем – это, как минимум.

Казалось бы логичным манипуляции со средствами защиты возложить на ту самую даму, очаровавшую больного. Ан нет! Ибо и ей тоже пофиг. Вот уже год соседи моют, драят, обрабатывают подъезд, попутно ища законные методы воздействия на опасного захожанина. А их нет!

По закону, человек сам вправе распоряжаться своим здоровьем. Хочу лечусь – хочу болею! Обязать к борьбе с туберкулёзом нельзя, можно лишь настоятельно рекомендовать, но что эти рекомендации свободной личности - пф!

- Ну так выселить его, да и дело с концом! – Скажете вы.

И опять нет.

Больной официально в этом доме не живёт, он прописан в соседнем. Как часто ему навещать даму сердца – опять же его личное дело. И только эта дама может решить, хочет ли она принимать его в своей квартире. Да и вообще, нет такого закона, чтобы больных людей в гетто выселять.

В общем, как ни крути, а прав и свобод в нашем государстве достаточно. Вот и приходится одним свободным гражданам по своей свободной воле подчищать плевки других свободных граждан во имя добра и здравоохранения.

Контактные

Это уже про нас. Те самые люди в белых халатах, встреченные нами в подъезде, были сотрудниками тубдиспансера. Они быстренько записали наши данные и выдали направление для постановки на учёт. Аргумент, что мы этого дядьку знать не знаем и видеть не видели, а к бабушке приходим пару раз в неделю, в данном случае не имел абсолютно никакой силы. Впрочем, выбор у нас всё-таки был: встать на учёт как контактным или просто перестать навещать своих родственников в этом доме. Перестать от слова совсем.

Так мы попали в тубдиспансер. Вот тут, кстати, должна сказать, что место это отнюдь не столь страшно, каким кажется из названия. Чистые, просторные кабинеты, приветливый, милый персонал. Да и сам учёт только звучит грозно. Нам, взрослым, для контроля ситуации достаточно два раза в год делать флюорографию.

А вот с детьми дело обстоит несколько сложнее. Раз в три-четыре месяца карапузам необходимо сдавать кровь, мочу и делать реакцию Манту. Про очередь в дни приёма писать не буду – этим никого не удивишь, привыкли уже. Самым сложным для нашей семьи всегда были уколы-прививки и прочие больнючие операции. Младший долго и истошно орёт, а старшая каждый раз норовит бухнуться в обморок. В такие моменты с особой теплотой вспоминаешь того самого дядьку из соседнего дома, который, видимо, тоже боится уколов, потому и не лечится.

Ах да! Ещё он вспоминается, когда медсестра в поликлинике или детском саду крикнет вслед: «А вы в тубдиспансер сходили? Вам надо! Обязательно!», и мамочки рядом вдруг тревожно вскинут глаза и с опаской глянут на твоё чадо.

В остальном – терпимо.

Мораль

В подъезде нашей бабушки одиннадцать квартир. В каждой из них бывают дети, внуки. На учёте состоим только мы. Здесь ожидаемо было бы пожаловаться, мол, чё мы, рыжие… Но нет. С полной серьёзностью заявляю, что нам повезло в тот день встретить людей в белых халатах. Благодаря им я задумалась, от скольких людей зависит здоровье моих малышей, мамы, бабушки, моё, наконец. Год продолжается история с этим больным не-соседом. Год я внимательно наблюдаю, кто входит в ту злополучную квартиру и выходит из неё. Теперь я знаю в лицо этих людей и знаю, что они тоже могут нести заразу. По автобусам, по магазинам, по перилам и скамейкам, где вы сидите, отдыхая в жаркий день или ожидая друзей. Я знаю, от кого ещё зависит здоровье моих близких. А вы?