Зашёл отстоять службу в одну из московских церквей. Сразу, что бросается в глаза: великолепие и сплошная монетизация. Все в золоте, все сверкает, на территории в общем-то небольшого храма аж три действующие торговые точки. Свечи на продажу выставлены опытным марчендайзером: на переднем плане от 60 до 250 рублей, а те, что за 10 и 25 заботливо спрятаны в дальний угол. Батюшки все словно успешные менеджеры: молодые, со стильными стрижками и ухоженными, с выбритыми по моде местами, бородами. 
Нет, я не против того, чтобы они были опрятные и следили за собой, но такое усиленное внимание к внешней стороне от служителя церкви несколько настораживает. И я понимаю, что все это великолепие сделано на пожертвования богатых прихожан. Но я не понимаю, зачем их тратить на сусальное золото? Почему бы данные средства не пустить хотя бы на свечки и не сделать бы их бесплатными, как это принято во многих странах? 

После службы была проповедь, состоявшая из двух частей. В первой батюшка говорил о смирении и доброте. Говорил очень правильные вещи. Я даже подумал, а может он и не виноват, что его церковь стала таким коммерческим центром? Может его поставили в жёсткие рамки, и он, чтобы хоть как-то нести добро и мудрость людям, вынужден соблюдать некие договорённости? Но вторая часть проповеди разрушила мои надежды на лучшее. 

Батюшка, который только что говорил о смирении, вдруг расправил плечи. В глазах его загорелся яростный огонь. И он со всей силой своего красноречия начал неистово клеймить проклятых либералов! Мол, все беды в России от них. Прошёлся с ненавистью по многострадальной Матильде (кстати, надо ее все-таки посмотреть), восхитился самоотверженностью Поклонской, а закончил проповедь сравнением либералов с тараканами и мерзостью, которых надо стряхнуть с тела России. И оглядевшись вокруг, вдруг увидел я не последователей Иисуса, который говорил «возлюби врага своего», а толпу, готовую растерзать неугодного. Зверя, который только и ждёт команду ФАС!

И расхотелось мне целовать крест в этом заведении, да и храмом больше язык не поворачивался назвать. Не стал я дожидаться окончания действа, а развернулся и ушёл из этого центра торговли и пропаганды. Но ладно я, но глядя на это всё, оттуда может уйти и Бог...