Петроградская газета/ 
22.11.16

 В былые времена героями дня были преимущественно знаменитые артисты, необычайные удачники, выдающиеся преступники — одним словом, лица более или менее незаурядные. А в настоящее время главным героем дня считается… масло.

Поразительные скачки наверх этого «героя» привлекают к нему всеобщее внимание, все им интересуются, все о нем говорят и пишут. Поэтому я счел полезным побывать на родине масла в Вологде, чтобы познакомиться на месте с историей «героизма», с головокружительной карьерой этого скромного продукта.

Вологодская губерния по справедливости считается колыбелью русского маслоделия. На протяжении многих сотен верст тянутся прекрасные сочные луга, служащие отличным пастбищем для скота. В пути то и дело попадаются стада коров, здоровых, с полным выменем.

Стоявший рядом со мной на площадке поезда пожилой мужчина, по-видимому, из купеческого сословия, указал на одну из коров с отягощенным выменем и сказал:

— Какая славная корова! Из ее вымени можно свободно выдоить… пару лошадей и даже собственный автомобиль!

Эти слова могут показаться нелепостью. Но это только парадокс. Я понял купца: хорошая корова дает много молока, из молока делают масло, а продажей масла можно теперь очень легко нажить и лошадей, и автомобиль. Раньше люди, имевшие деньги, «в масле катались». Теперь же люди, имеющие масло, в деньгах катаются…

В 10 час. утра я прибыл в Вологду.

Город тихий, город грязный

После петроградского гомона и шума приятной показалась мирная тишина этого города, который не дошел еще ни до трамвая с его громом-звоном, ни даже до омнибуса. От вокзала до центра города тянется бесконечная, немощеная и на редкость грязная улица. Прохожие с привычным равнодушием месят ногами слякоть, звучно шлепая калошами. Петроградский городской голова испытал бы большое удовлетворение, побывав в Вологде. На все замечания о грязи столичных улиц он стал бы с достоинством отчечать:

— Есть город и погрязнее-с!

По обеим сторонам улицы располагаются в Вологде уютные домики, большей частью деревянные. Дорога к этим домикам хорошо утрамбована… ногами усердных пешеходов. Самый дешевый способ!

В центре города, на главной улице — Кирилловской — царит милая простота нравов. Наряду с публикой спокойно разгуливала донельзя замурзанная свинья. Никто не сторонился свиньи, никого не сторонилась она.

Только от меня она почему-то шарахнулась в сторону. Не почуяла ли она инстинктивно во мне петроградца, изголодавшегося по ветчине?

Рядом с небольшой лавчонкой, на вывеске которой красовалась надпись «Продажа свежово хлебъа», я увидел магазин молочных продуктов. Вошел.

Родина масла без... масла

В первый же момент бросилось в глаза почти полное отсутствие товаров. «Верно, в другой комнате лежит».

— Сливочное масло у вас почем? — спросил я, с места в карьер.

— Нипочем у нас масло! — последовал ответ. — Нет его. Все распродано.

— Кто же его расхватал так скоро? — удивился я.

Приказчик оказался словоохотливым.

— Теперь охотников до масляной продукты, слава те Господи, много, — сказал он. — Что скупщиков-то понаехало, так страх берет. Особенно из Питера. Для одной фирмы Кислова все наше масло почитай обобрали. Покупатели наши и то ругнем ругаются: вы, дескать, питерцам на поживу все масло отдаете, а нам на хлеб хуть ваксу мажь!

Таким образом, мне с первого же абцуга удалось напасть на след. Недаром говорится, что на ловца и зверь бежит…

Через четыре часа мне было известно следующее.

Нашествие скупщиков на Вологду

С июля месяца нынешнего года Вологда и уезды ее подвергаются буквально «татарскому нашествию» скупщиков масла. Они скупили и продолжают скупать не только огромные запасы масла всех сортов. Особенно энергично действуют лица, скупающие масло для петроградских фирм: Кислова, Чистякова и Миронова, а также для московских фирм Бландова и Чичкина. Усиленная работа скупщиков вызвала заметное сокращение запасов масла и повышение цен. Благодаря этому в самой Вологде, центре маслодельного края, фунт сливочного масла стоит 2 р. 50 коп. И имеет намерение еще повыситься.

Один из общественных вологодских деятелей жаловался мне по этому поводу:

— Ваши столичные мародеры не довольствуются тем, что насаждают дороговизну в Петроград, — они занесли ее и в наши края. Помилуйте, набивают сами цены донельзя! Еще весною у нас лучшее масло стоило 80 коп. фунт в розничной продаже. Ваши петроградские маслоторговцы, скупая крупными партиями, платили еще дешевле. А потом пошла конкуренция между самими скупщиками: один за пуд масла предлагает 28 руб., а другой — 30. Третий орет: «Набавляю три». Настоящий аукцион! Ну, и взвинтили цены…

Такова «культуртрегерская» роль наших маслоторговцев. Их бранят не только в Петрограде, но и за пределами его.

Как орудуют столичные «Гости»

В Вологде существует артельное общество сельского хозяйства. Я беседовал с главными представителями его, и они мне подтвердили спекулятивную роль петроградских и московских маслоторговцев.

— До войны у нас масло расценивалось по 13-15 руб. за пуд, — сказал мне один из представителей общества, г. Швецов. — Не будь возмутительной спекуляции с маслом, оно и во время войны очень мало бы возросло бы в цене. Но к нам нагрянули скупщики; они разъезжают по уездам и платят за масло какие угодно деньги, полагая, что вернут их с лихвой, продавая затем продукт по любой цене. Нам доподлинно известно, что в июле и августе несколько петроградских фирм дешево скупили несколько десятков тысяч пудов масла, которое выдерживали потом в холодильниках, выжидая роста цен. Теперь, вероятно, эти запасы распродаются по частям и, хотя они куплены по дешевой еще расценке, продаются, конечно, по очень дорогой. С введением мясопустных дней спрос на масло значительно усилился, но еще более усилился и приток скупщиков. Они даже открыли в самом нашем городе и в уездах отделения по скупке масла. Это большое зло! Наше общество, борясь с ним, стремится приблизить продукты к населению. Если бы откинуть те барыши, которые получают скупщики, затем оптовики и, наконец, розничные торговцы, то обыватель мог бы иметь теперь наше масло самое большее по 1 р. 50 к. К этому надо стремиться и этого надо достигнуть!

Один из петроградских маслоторговцев рассказал мне следующее. Когда масло продавалось в губернии по 55 руб., он объехал все уезды и платил по 65 р., благодаря чему ему удалось запастись большими запасами масла. Нужды нет, что переплатил 10 руб. за каждый пуд — ведь этот убыток можно легко разложить на обывателя. «Он все заплатит!»

На маслодельных заводах

Вокруг Вологды расположился ряд сел, где процветает молочное хозяйство и где имеются маслодельные заводы. Я посетил некоторые из них.

В 32 верстах от города, за полустанком «31», расположен маслодельный завод Фетининской артели. Скупщики буквально осаждали завод.

— Дают какую угодно цену, только продай! — передавал мне один из деятелей завода. — Иной раз, чтобы отвязаться от них, ибо мы принципиально спекулянтам не продаем, называешь неслыханную цену. И что же вы думаете? Соглашаются. Да ведь вам невыгодно! Посмеются только: нам, дескать, что! Обыватель «заплатит».

И вот результат этой «политики». В июле масло стоило 34 руб. пуд, а теперь маслодельные заводы отпускают не дешевле 95 руб.

В дер. Шульгино, в 17 верстах от Вологды, я посетил маслодельный завод Стрекалого. Окрестные крестьяне сдают сюда в большом количестве молоко, и завод работает усиленно. Все тут в беспрестанном движении: сеператоры, сгустители и всякие мудреные приспособления. Но еще в большем движении… счеты. Барыши весьма солидные.

Все зарабатывают на масле 

Средняя себестоимость масла теперь около 45 руб. А продает Стрекалов по 97, и даже по 100 руб. Уступка опять-таки делается для «друзей» из Петрограда и Москвы. Таким образом, на пуде масла заводчик наживает теперь до 50 руб. Затем наживает «пятерку» скупщик-комиссионер. Далее «подрабатывает» «десятку» оптовик. И, наконец, 10-12 руб. загребает барыша розничный торговец.

Так путешествует ныне масло из Вологодской губернии, своей родины, на чужбину.

Покидаю я Вологду с некоторым сожалением: такую приятную грусть навевает и строгое спокойствие, и величественная терпеливость в отечественной страде, и тихая замкнутость, царящая в этом городе.

Еще более усиливает эту грусть сознание, что сюда, в этот уголок величавого покоя, в этот город-ферму проник хвороб спекуляции и жадности к наживе.

Д.