Мы ехали в самый дальний северо-западный угол Устье-Кубенского района. Мой товарищ, Николай Смирнов, родом из этих мест. Когда-то он работал здесь трактористом, шофером и знает на дороге каждую деревеньку и каждый куст. Ехали лесом. 
- Видишь, эту горушку! На ней пропала одна бабушка много лет назад. Как не искали, найти не могли. Ни единого следа… 

Осталось поверье: когда будешь спускаться с горушки, обернешься назад, то на какой-то миг увидишь ее, старушку эту, бредущую с котомкой. 

…По осеням, как только подмораживало, в Богородском формировалась колонна гусеничных тракторов с льнотрестой. Она отправлялась в Харовск на льнозавод в сопровождении дополнительного трактора с соляркой и запасными частями. 
Дороги в эту пору были непроезжими, и только гусеничные трактора-вездеходы торили этот почти двухсоткилометровый путь. Одна поездка туда и обратно на льнозавод занимала полмесяца. 

Дымящая и рычащая железная гусеница с лязгом врывалась в задремавшие в заснеженных полях деревеньки. Ночевали в домах, куда хозяева милостиво пускали трактористов, пропахших соляркой и солидолом. 

И так ездили трактористы до половины зимы с трестой, ремонтируясь в пути, обзаводясь, кому повезет сударушками по деревням, подсобляя, приютившим их хозяевам вывезти с пожен сено или дрова из лесу. Вторую половину зимы вывозили со станции Харовской удобрения, горючее, запчасти… 
В апреле эта дорога жизни падала окончательно, бесчисленные ручьи и речки размывали дороги и делали их неприступными. 

- Я возил молоко на маслозавод на «дэтэшке», - вспоминает Николай, - Уфтюга так разливалась, что приходилось забираться на крышу трактора, к рычагам привяжешь веревки, с крыши и управляешь. А в санях крепишь фляги с молоком, чтобы не уплыли, да настраиваешь второй ярус с сиденьями, на который забирались люди. Автобусы-то не ходили… 

Проехали последние обезлюдевшие деревни района Плосково и Петриевскую, с полуразвалившимися, но все еще поражавшими своими размерами крестьянскими домами в два этажа с мезонинами, гигантскими подворьями… 
Снова пошел лес, местами вырубленный подчистую. Мы ехали довольно приличной лесовозной дорогой. 

- Говорят, тут в смутное время шел с Вологды отряд польско-литовских захватчиков. Шли по этой дороге в распутицу. И вот на этом взгорке они остановились, поставили крест и написали на нем «Дальше жизни нет!» 
… Начинался Харовский район с Межурками, Междуречьем, Тимонихой, родной деревней Василия Белова. 

Я оглянулся. И верно, показалось мне, что вслед за нами бредет по косогору древняя старуха с котомкой…