В ночь на 20 сентября я привел свою съемочную группу на Куликово поле. Поставили в темноте палатки на холме, под которым шумел Дон. 
Ночью я проснулся. На меня ручейком лилась небесная вода. На воле поливал дождина. Я зажег фонарик. Гусляр Гришин сидел поверх спальника, а под ним уже набралось целое озеро. 
Пришлось эвакуироваться в автобус. Было холодно и сыро. Скоро к нам перебрался архитектор Владимир Сергеев, Слава Шадрин, руководитель вологодского клуба реконструкции «Исток» со своей маленькой дружиной, Валерий Виноградов, московский фотохудожник из Вологодского землячества. 
И только писатель Вадим Дементьев спал в палатке богатырским сном, обнимая, как невесту, доставшуюся ему без боя канистру с паленым коньяком… 
Через какое-то время стало тревожно сереть, развиднелось, и мы увидели в утренней дождливой хмари, что весь берег Дона уставлен, на сколько видит глаз, палатками и шатрами, возле которых тускло блестели шлемы и доспехи нового воинства России. 
Дождь унялся, наконец. Я вышел из автобуса и стал устанавливать камеру, чтобы снять эту картину. Справа раздался шум. Я повернул голову. Возле большой расцвеченной юрты, рукой подать, стоял сам Мамай в волчьей шапке, расшитом халате, красных сапогах с загнутыми носами и колчаном стрел за спиной. Он смотрел хищно на речную долину, оживающую после дождливой ночи…