Само собой случилось так, что в Вологде я живу неподалёку от Воинского кладбища. И давно оно стало для меня местом прогулок. Мне нравится здесь всё: звонкая тишина, ухоженные «газоны»-могилы, раскидистые ели, асфальтовые дорожки без выбоин и ямок, не нарушающие заданного ритма пешего променада. Недаром эти аллеи облюбовали и местная детвора, катаясь на роликах и велосипедах (что, кажется, запрещено), и молодые мамы с колясками.

 

В середине мая тут появляется стайка соловьёв. Они прилетают сюда на кормёжку, важно бродят по газонам, что-то выискивая в молодой траве. Но днём они не распевают свои песни, а ночью я всё не соберусь пойти их послушать. Но вспоминается:

Соловьи, соловьи,
Не тревожьте солдат…

Наверное, поэтому никогда я почти и не забываюсь: где я всё-таки нахожусь… 

Часто останавливаюсь у мраморных плит, читаю фамилии с инициалами. Мне никогда их уже не запомнить, их тут около четырех тысяч (3843, как можно прочитать на вывеске у входа). Моя бабушка рассказывала (мы ходили проведывать её маму на Введенское кладбище), что до войны тут было нечто вроде пустыря. В войну, обычно рано утром, вологодские госпиталя объезжали широченные телеги. На них рядами (иной раз в три ряда) складывали гробы (бабушка, очень отчетливо запомнилось, говорила – «ящики»). Один раз у такой телеги отвалилось колесо, гробы с грохотом повалились на мостовую. Возница в ужасе убежал, а народ стороной обходил это место. Кажется, только на следующий день и убрали мертвецов. 

 

А ведь это были солдаты великой войны… 

Наверное, как обидно было им умирать тут, в тыловой Вологде. Не в бою, а на госпитальной койке. Они уже вышли из своего последнего боя, надеясь, вероятно, снова вернуться в строй или увидеть свои родные места, обнять близких, если уж кого бы списали из армии по инвалидности. Им этого не довелось…

 

Хоронили их в братских могилах, без прощальных салютов. Иногда на могилах ставили деревянные обелиски со звёздочками. Только в начале 1960-х годов стали приводить это кладбище в порядок: насыпали искусственный холм Славы, воздвигли (аляповатый, если честно) обелиск, разбили асфальтовые дорожки…

 

Как это делалось, наверное, сейчас мало кто и вспомнит. Хорошо, хоть нашлись какие-нибудь архивные документы, чтобы из них вынести фамилии и инициалы на мраморные плиты… Редко-редко у какой фамилии появляются цветы. Значит, кто-то нашёл своего деда-прадеда, и выкроил время приехать в Вологду.

 

Ну, и я порой задумаюсь над судьбой какого-нибудь солдата, чью фамилию случайно выхватит взгляд с плиты… И мне бывает обидно, что к нему никто уже не придёт с цветами. Тогда я иду на Введенское кладбище, нахожу там полянку с обычными ландышами (есть там такие укромные места), и, сорвав два или четыре цветка, несу их, чтобы положить на поминальную плиту...

 

И как-то после это дышится свободней, а небо над головой кажется высоким-высоким…