Ведущие театральные деятели Петербурга несколько часов в БДТ имени Товстоногова обсуждали, как бороться с чиновниками, казаками и "православными активистами", которые наступают на свободу творчества. И сошлись на одном: нужно создать работоспособное объединение. Правда, не все разделили революционный запал коллег.
 
На круглый стол приехали не только основные силы петербургского театра, но и видные представители балета, кино и изобразительного искусства. Они собрались, чтобы обсудить, в каком состоянии находится современный театр. Так как мероприятие организовали в честь столетия режиссера Георгия Товстоногова, именно его слова, сказанные в Останкино в 1983 году, стали отправной точкой обсуждения. Тогда режиссер сожалел, что среди театральных деятелей "отсутствует подлинная дружеская коллегиальность", поэтому они не могут все вместе "поговорить откровенно и о чем-то посоветоваться". Прошли десятилетия, а объединения так и не произошло.
 
Как выразился нынешний худрук БДТ Андрей Могучий, в театральном сообществе есть "бацилла непримиримости и войны", которая мешает не только деятелям искусства, но и зрителям. При этом задача театра — объединять людей, а цель профессионального сообщества — обеспечить диалог. Этот диалог и попытались организовать в БДТ, однако он сразу стал пробуксовывать, обсуждение потекло неровно: каждое последующее выступление (а их было более десяти) задавало новую тему для размышления. К вопросу объединения возвращались через раз.
 
Почему с цензурой нужно бороться, на первый взгляд, очевидно. Уже сейчас эстетические вопросы решают церковная и казацкая администрации, суды и чиновники. По мнению театроведа Николая Песочинского, профессиональное сообщество разрушается этими силами. "Все очень серьезно, — заявил он. — Мы живем в противоположную Товстоногову эпоху: он выводил театр из мертвечины, а у нас живой театр, который начинает окружаться мертвечиной".
 
К тому же есть неудачный опыт реформирования в кинематографе. Несколько лет назад кинематографисты не смогли выступить единым фронтом против бюрократов. "В итоге все молодые компании исчезли, а многие талантливые люди не смогли найти работу. Сейчас кто-то, если повезет, ставит постановки в небольших провинциальных театрах", — подчеркнул кинорежиссер Алексей Герман-младший.
 
Реформы привели к тому, что доля российского кино упала с 27% до 16%, а в 2015 году было всего лишь два режиссерских дебюта. По словам Алексея Германа-младшего, страна "вошла в период малокартинья". "Театральному сообществу надо идти по примеру современного искусства, где все хорошо смогли объединиться. Иначе сначала пропадут малые театры, потом театры побольше, а потом и в БДТ придет маразм", — подчеркнул Герман-младший.
 
Четче остальных идею объединения сформулировал худрук Александринского театра Валерий Фокин. "Система идеологизирования пришла, она существует. Бессмысленно говорить, что грядет цензура, внутренняя есть как минимум год. О чем вообще разговор?" — удивился худрук и напомнил о проекте стратегии государственной культурной политики, который разработал институт имени Лихачева. В этом документе предлагается всю деятельность театров подчинить "созданию позитивных образов коллективной исторической памяти, преемственности и продвижению ценностей российской цивилизации". При попустительстве театрального сообщества гайки будут закручены еще сильнее, поэтому он предостерег коллег: "Если мы не будем вместе, то мы все пойдем в одни ворота".
 
Из слов Фокина следует, что нынешний Союз театральных деятелей со своими обязанностями не справляется. Сейчас единственное оружие, которым пользуется председатель СТД Александр Калягин, — это письма в защиту. Письма не работают, констатировал режиссер Борис Павлович, призвавший коллег искать другие механизмы защиты — например, делать из театров градообразующие предприятия и центры культуры в городах.
 
В целом Фокина поддержали. К примеру, Андрей Могучий готов на базе своего театра организовывать встречи, а режиссер Геннадий Тростянецкий заявил, что объединение "смертельно необходимо".
 
Однако нашлись и те, кто не считает нынешнее время "ужасным". Так, ректор института живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина Семен Михайловский готов и умеет договариваться с властью. "Когда казалось, что все совсем плохо, и были апокалиптические настроения, художники, галеристы и музейщики решили собраться в Нижнем Новгороде, чтобы пригласить вице-премьера и министра культуры и поговорить о современном искусстве. Это была очень успешная встреча. Время от времени мы должны встречаться с министрами и членами правительства", — напутствовал он коллег.
 
Выяснилось, что есть деятели культуры, которые и цензуры не боятся. Так, ректор Академии русского балета имени Вагановой Николай Цискаридзе указал на низкое качество театральных постановок, которые ему приходится смотреть, и намекнул, что не против цензуры. "Я понимаю, что сегодня все безумно боятся цензуры, все безумно боятся возвращения политических репрессий. Если честно, приходя в театр, я очень часто ностальгирую по цензуре и приемке спектаклей", — признался Цискаридзе.
 
Объясняя свою позицию, Цискаридзе рассказал, как просматривал различные постановки "Руслана и Людмилы", чтобы подготовить выпускной спектакль для своих учеников. Его не впечатлила ни одна постановка. "Ничего лучше, чем Фокин поставил в начале века, не оказалось", — сказал он. По его мнению, в режиссуре исчез голос. "Мне непонятно, как это могли допустить до сцены и потратить государственные деньги", — сказал Цискаридзе.
 
Однако то, что искать способы защиты от вмешательства в культуру необходимо, понятно хотя бы из слов режиссера Максима Диденко, который ранее руководил независимой труппой и жил в сквоте, ведя в течение восьми месяцев нищенское существование. "На территории русской земли какие-то деньги можно заработать только взаимодействуя с государством. Альтернатив нет", — сказал режиссер.
 
Как сделать так, чтобы взаимодействие проходило в максимально удобных для художников и полезных для культуры условиях, театральные деятели еще будут обсуждать. Правда, круглый стол показал, что переговорщики как минимум столкнутся с трудностями: на первый взгляд, не у всех заметно желание вступать в борьбу за свободу творчества.