Особенности национальной милостыни

[Обзор прессы]

«100 рублей в месяц могут спасти 100 жизней!», — с таким девизом фонд «Нужна помощь» пытается создать новую для России культуру краудфандинга. Рядовой европейский горожанин, представитель среднего класса, будь то обычный клерк или бизнесмен, озабоченный состоянием экологии, ростом числа сердечно-сосудистых заболеваний или положением ветеранов войны, находит сайт подходящей благотворительной организации, щелкает по подписке и все, — дальше отчисления происходят автоматически. Так возникает гражданская культура софинансирования.

Мировой индекс филантропии

Заниматься благотворительностью на обломках некогда самого большого социального государства — труд неблагодарный и непопулярный, даже с учетом доступности новых технологий, упрощающих все процедуры и услуги до нажатий двух-трех кнопок. Об этом говорит статистика крупнейшей международной филантропической организации CAF: в «мировом рейтинге благотворительности» Россия с 2011 года сдвинулась сначала с 130 места на 127, а в 2013 году «взлетела» сразу на 7 пунктов, занимая 123 место из 135, учтенных в списке.

Чаще всего благотворительные фонды существуют как Некоммерческие Организации (НКО) в отдельном секторе экономики, наряду с коммерческим (частным) и государственным (публичным) секторами, поскольку не нацелены на извлечение прибыли и ее разделение между участниками.

Однако у россиян такие структуры по-прежнему не вызывают доверия. По данным все той же статистики CAF, в 2013 году только 6% пожертвований были перечислены благотворительным организациям против 33% прямой помощи нуждающимся. В среднем же только 19% населения России в принципе вовлечены в благотворительность, хотя сделать это сейчас проще простого. Сбор средств анонимными разовыми платежами через интернет и мобильные сети, называемый «краудфандингом», — одно из новых явлений в России, давно ставшее классическим за рубежом.

Основатель и руководитель проекта «Нужна помощь» Митя Алешковский объясняет, что завоевание доверия еще долго будет стоять на первом месте в повестке дня отечественных благотворительных организаций:

"Если говорить о страхе перед мошенничеством и серыми схемами, боязни посредника, то должен сказать определенно: мошенники как раз в первую очередь маскируются под частные сборы, единичную помощь каким-то трудно проверяемым детям, кошечкам, собачкам, а не под фонды, и на то есть четкая причина, о которой важно помнить. Когда вы жертвуете в рамках таких частных сборов, впоследствии вы, как благотворитель, не имеете никаких оснований для привлечения к ответственности мошенника, никаких рычагов воздействия, ни юридических, ни социальных — сборщик спокойно может купить на ваши деньги ламборджини и ни перед кем не отчитываться. Фонды же наоборот связаны обязательствами очень крепко и обладают несколькими степенями ответственности и отчетности. Даже ежемесячный отчет в Министерство юстиции — это, знаете, вообще-то не самая простая процедура. А прозрачность всего бюджета и расходования — в целом один из главных принципов того, что называют краудфандингом.

Но главная проблема в другом. Люди привыкли жертвовать деньги исключительно на прямую помощь конкретному человеку, потому что это самое простое — увидел человека, дал ему денег, очистил совесть и думает, что теперь все проблемы решены, это наглядно. К сожалению, не все проблемы можно решить, дав деньги один раз, даже если сумма крупная. Это никак не предотвращает появление новых проблем в большем масштабе, не падает заболеваемость детей, взрослых, например, не продвигается разработка эффективного лечения. А все потому что нужно не давать денег на лечение от рака одного неизлечимого ребенка, а финансировать инфраструктурные проекты, когда после твоего пожертвования появляются средства для помощи тысячам пациентов на десятки лет вперед. К сожалению, наше общество пока не готово к такому уровню осознания".

 
Кризисный катализатор

Отечественная благотворительность стала ориентироваться на некрупного рядового жертвователя не так давно. В первой половине нулевых годов, по данным издания «Русский Newsweek», крупные российские компании тратили на социальные нужды до 10–12% прибыли, даже не столько из филантропических соображений или потому, что этого требовал имидж компании, — «корпорациям еще с советских времен достались значительные непрофильные активы из социальной сферы, — уверена собеседник издания Мария Черток, директор CAF России. — Они были вторым социальным бюджетом страны, добровольно-принудительно поддерживая часть инфраструктуры городов и регионов, от больниц до детских садиков и лагерей». Еще в 2008 году на благотворительность отечественные компании, в первую очередь нефтяные и финансовые, потратили почти 14 млрд рублей.

Однако ситуация резко изменилась с падением экономики в кризисную яму. Функции государства перестали быть рентабельны для корпораций, которые поспешили избавиться от навязанной добродетели. Все та же CAF тогда развернула широкую международную программу помощи благотворительным фондам, паникующим от потери крупных «инвесторов». Помощь имела в первую очередь форму советов, а не грантов. Тогда-то организация и стала предлагать в новых экономических условиях ориентироваться на средний класс и развивать «фандрайзинговые» программы:

«При резком снижении финансовых возможностей бизнеса привлечение индивидуальных пожертвований может стать спасением. В долгосрочной перспективе те организации, которые научатся это делать, обретут большую финансовую независимость и устойчивость», — говорилось в докладе организации от 2009 года.

«Роль небольших частных пожертвований невозможно переоценить. Когда один благотворитель жертвует крупную сумму, всегда есть опасность, что его обстоятельства изменятся, случится финансовый кризис, или сам человек передумает, — говорит Елена Мартьянова, руководитель пресс-службы фонда помощи хосписам „Вера“. — Когда мы знаем, что множество неравнодушных людей переводят каждый месяц по 100-200-500 рублей, то мы можем быть уверены, что не прекратим помощь, что не будем вынуждены отказывать в ней, не будем мучиться выбором — кому из детей или взрослых помочь сегодня, а кому — через месяц».

 
Вкусы общества

Между тем с переходом на народное инвестирование любая компания или организация неизбежно попадает в поле влияния народных же предрассудков и предпочтений. Благотворители вынуждены играть по этим «рыночным условиям», и не у всех дела идут гладко, как хотелось бы. Тот же фонд помощи хосписам «Вера», по словам Елены, ввел возможность интернет-платежей в 2011 году:

«До недавнего времени интернет-переводы составляли незначительную часть в общем бюджете фонда. В прошлом году около пяти процентов пожертвований для подопечных фонда пришли через интернет. В этом году мы отметили, что их число резко выросло, за первые два квартала их доля приблизилась к 15 процентам — это примерно четверть всех поступлений от всех пожертвований физических лиц».

Закономерность достаточно низких показателей подтверждает и Алешковский: «Есть официальная социология, и по ней выходит, что общество готово жертвовать взрослым после помощи детям, собачкам и природе». Хосписы, где лежат неизлечимо больные, а благотворительность заключается в создании комфортных условий последних дней жизни пациента, — соответственно, тоже не самая популярная краудфандинговая ниша.

Однако «Вера» достигает определенных успехов, используя профильные сервисы и правильный подход к рекламе. Он первым пришел на краудфандинговую платформу Planeta.ru и, как подсчитал портал «Теплица социальных технологий», запустил там самое большое число кампаний. Сейчас на Планете висит самый масштабный сбор фонда — 5 миллионов рублей на работу выездной службы помощи детям. Разными способами проект поддержали Людмила Улицкая, Виктория Товстоганова, Кирилл Иванов, Борис Акунин, Филипп Бахтин, Антон Носик и другие.

Показательна в этом плане и история с организацией «Комитет солдатских матерей», недавно объявленной иностранным агентом де-юре в связи с тем, что она получает деньги от американского фонда NED: «Реальность такова, что солдатским организациям в России не жертвует почти никто. Обществу не интересны солдаты и их матери. „Нужна помощь“ сейчас сотрудничает лишь с одной околоармейской благотворительной организацией, — это „Право матери“. Она защищает бывших, потерявшихся и раненных военных в конфликтах по странам СНГ, и наши деньги там идут непосредственно на оплату командировок выездных юристов».

«Мы, в определенном смысле, „фонд фондов“, — характеризует свой проект Митя Алешковский. — Главная задача — развивать эффективный благотворительный процесс, поддерживать конструктивом общественно значимые инициативы по России, при этом ограничений нет никаких. Работаем абсолютно со всеми — главное чтобы, первое, проект был инфраструктурным, а не адресным, деньги шли на долгосрочное развитие, а не на временные ресурсы (иными словами, мы собираем деньги не на лечение одного человека, а на строительство больниц), и, второе, мы принципиально не занимаемся и никогда не будем заниматься политической деятельностью. При этом, мы готовы брать деньги от кого угодно. Условно, хоть от Аль-Каиды, хоть от Единой России, если они ничего не попросят взамен, — это и есть аполитичность».

 
Помехи и преграды

Как бы филантропы ни стремились дистанцироваться от политики, политика сама приходит к ним. За последние три года в благотворительной сфере мелькало как минимум три крупных и спорных законопроекта федерального уровня: федеральный закон «о некоммерческих организациях», законопроект «о волонтерстве» и поправки к закону о платежных системах, ограничивающие сумму допустимых анонимных переводов.

«Служба „Милосердие“ не занимается политической деятельностью ни в какой форме, поэтому проблемы обычно не возникают, — комментирует положение руководитель отдела по привлечению средств службы Владлена Калашникова. — Единственное, что в этом году создало нам сложности, это ограничение по форме НКО, которые могут принимать анонимные платежи. Наша служба существует уже давно, и зарегистрирована как Региональная общественная организация, а не как фонд. После того, как был принят закон об ограничении анонимных платежей, один из известных агрегаторов платежных систем, с которым мы находились на этапе оформления документов, приостановил подписание и отказался сотрудничать с нами в текущих условиях. Но в целом на сбор пожертвований этот случай не повлиял».

Пресс-секретарь «Веры» прогнозирует возникновение сложностей для анонимных жертвователей, несмотря на то, что их фонда это тоже вряд ли коснется:

«В России не делается ничего, чтобы упростить работу с жертвователями. Нет налоговых льгот для юридических лиц, делающих отчисления на работу благотворительных организаций. Это не способствует развитию социальной ответственности бизнеса. С введением нового закона процедура перевода в целом усложняется и для физических лиц. Но на нашей работе это не отразилось».

Пока краудфандинг показывает свою гибкость и эффективность, даже в ситуации, когда государство строит лишь барьеры в бесконечном стремлении все контролировать:

«Нужно все-таки разделять реальную жизнь и думские инициативы, — считает Алешковский. — Как показывает наш опыт последних лет, эти инициативы никогда не направлены на пользу делу. Возьмем хотя бы проект волонтерского закона, идиотского совершенно, не востребованного в благотворительной сфере ну никем! Источники таких инициатив разные, в данном случае это, вероятно, МЧС. Их задача — создать видимость. Видимость работы, контроля над людьми, которые в реальности просто хотят сделать добро. Вообще, если будет четкая задача запретить что-то, где благотворительность будет мешать этой власти — она запретит. Запрещать она умеет и не боится, безотносительно цены и средств, как показал тот же закон Димы Яковлева».

Следует заметить, что хотя закон, например, об НКО и их зарубежном финансировании не налагает никаких ограничений на деятельность таких организаций, а только обязывает их клеймить себя однозначно негативным в русском языке ярлыком «иностранный агент», подобные публичные титулы пагубно влияют на рекламные стратегии по привлечению жертвователей.

 
Региональный вопрос

«В настоящий момент сто процентов нашего бюджета формируется из частных небольших пожертвований через интернет. В этом, собственно, и была задумка: чтобы „Нужна помощь“ держалась на таком краудфандинге. При этом мы одними из первых ввели функцию автоматического снятия платежей со счета жертвователя по подписке, но, поверьте, это далеко не по всей России так», — Алешковский уверен, что провинциальная профильная благотворительность требует к себе гораздо большего внимания, так как обделена вниманием государства, не участвует в общем информационном тренде и попросту не умеет так же эффективно привлекать средства, как это делают столичные раскрученные «бренды».

«Уровень фондов по стране очень низкий и очень плохой. Это мы здесь понимаем, что Яндекс.Деньги, Qiwi и смс — это самые доступные способы для благотворительного софинансирования, а в регионах людей всему этому нужно учить. Вот мы недавно ездили в большой тур в рамках акции, проводили круглые столы и лекции в Ярославле, Костроме и Иваново. Вы не поверите, я выходил и задавал простой вопрос: „Кто из вас собирает деньги через интернет?“, — руки поднимало всего два три человека из всех представителей местных фондов. У нас же есть отдельная рекламная компания, в концепции которой мы предлагаем людям согласиться просто раз в месяц кидать по сто рублей на счет фонда, всего сто рублей, списывается все автоматически», — рассказывает он.

Мировая благотворительность, между тем стоит на другой ступени развития и борется с другими проблемами, далекими от банальных технологических вопросов. Популярные западные фонды отличаются масштабностью подхода, и это именно то, чего Митя Алешковский хочет достигнуть в России:

«99% процентов западных фондов существуют как раз на регулярных жертвователях и автоматических платежах, у них абсолютно другая проблематика. Я не могу себе даже представить, чтобы в Америке собирали деньги на лечение одной маленькой девочки. То, чем занимаются американские фонды, это в основном помощь развивающимся странам, типа какого-нибудь бурения скважин питьевой воды в Африке, либо это финансирование научных исследований по целым медицинским направлением, разработки вакцины».

 
Их нравы

Последняя крупная акция, нашедшая международный отклик ввиду интерактива одновременно с примитивностью задания, это «Ice Bucket Challenge», собирающая деньги в американский благотворительный фонд ALS Association, занимающийся исследованием Бокового амиотрофического склероза (болезнь Лу Герига). По заданию, участник акции должен ответить на чей-то вызов и облиться ледяной водой, пожертвовав 10 долларов, либо не обливаться и пожертвовать 100. К 29 августа ALS собрала более 100 млн долларов в сравнении с 2,1 млн в прошлом году за тот же период.

Самые разные голливудские актеры и медийные личности уже внесли свою лепту. Среди них есть и такие исключительно деловые люди, как Билл Гейтс, Марк Цукерберг и Тим Кук. Российские медиа-персоны тоже не остались в стороне. Актер Константин Хабенский присоединился к акции, облившись в пользу собственного же фонда по исследованию детских онкологических заболеваний головного мозга, а ведущий телеканала «Дождь» Павел Лобков, к примеру, в пользу Центра лечебной педагогики, помогающего детям с церебральным параличом и синдромом Дауна.

По окончанию перфоманса Лобков отдал жребий российским миллиардерам Игорю Сечину («Роснефть»), Юрию Ковальчуку (банк «Россия») и Геннадию Тимченко («Volga Group», «Gunvor Group»), однако до сих пор его вызов не удостоился какого-либо ответа. Возможно, это важное молчание — и есть та пропасть, которую предстоит преодолеть российскому филантропическому движению.

Источник:
Йополис