Два главных областных государственных театра представили свои премьеры, открывшие новый сезон. Я посмотрел оба спектакля – “Страсти по Тилю” в ТЮЗе и “Страх и война” в Драме. Вообще-то, оба спектакля мне понравились. Не скажу, что я в восторге от обоих, но всё равно они однозначно заслуживают по “плюсу”. Но каждый оставил несколько противоречивые чувства – в том числе, и из-за последующих обсуждений. Но обо всём по порядку.
Тиль или не Тиль? Вот в чём вопрос...
Понятное дело, я не актёр, не режиссёр, и не претендую в этом деле ни на что. Зато я зритель, регулярно бывающий в театре и кое-что понимающий. Нет, не профессионал и, боже упаси, не критик. Но поспорить с авторами спектакля порою хочется – особенно касательно “Тиля”.
Кто такой Тиль Уленшпигель? Народный герой, ум, честь и совесть своей эпохи. Этакий образ народа, который под мудрым руководством Вильгельма Оранского боролся с испанским владычеством. Принципиально: национального вопроса в политической повестке тогда не было, речь шла об экономических интересах элит, которые, видимо, находили отражение и на простом народе. К XVI веку крестьянские восстания давно не воспринимаются как нечто необычное. Похожие проблемы были и у населения метрополии.
К началу XVI века испанская корона открыла и начала завоевание Америки. После этого в Испании возник экономический кризис, вызванный целым рядом факторов – в том числе, обесценением золота. Были введены высокие налоги для поправки состояния казны. То есть, причины для повсеместного недовольства королевской властью – в том числе и испанской – были более, чем серьёзные.
О том, что народ ожидает того, кто будет выражать его интересы и станет его авангардом, заявляют в самом начале спектакля – “героем страна беременна”, а не какая-то определённая женщина. Не важно, в какой семье он родится, мальчик это будет или девочка, но это должен равно или поздно появиться. И им становится Тиль – не по рождению, а из-за своей кипучей деятельности. По сюжету, сперва ему приходится отправиться в Рим просить у Папы прощения за проступок. Когда он возвращается, то оказывается, что его отец сожжён на костре по доносу. Как тут не пойти вразнос? С этого момента Тилю более, чем по пути с гёзами – повстанцами, которые идут против испанской короны.
Что мы видим на сцене? Счастливый, никем особенно не угнетённый герой, который зачем-то ждёт своего героя. Ну подумаешь, иногда приходит власть и сжигает кого-нибудь на костре. Да и что это за народ? В перерывах между весельем люди хаотично носятся по сцене и зрителю непонятно, чем они, собственно, заняты. Похоже, что ролями массовки недостаточно поработала именно постановочная часть.
Под стать своему народу и Тиль (Александр Андрюшин) – не харизматичный, лёгкий, молодой, гуляка. Нет в нём героя и не появляется до самого конца. Всё, что с ним происходит – случайно. У него нет героического начала как такового. Таков же и его ровесник и ближайший друг Ламме, который тоже в силу исторических обстоятельств был претендентом в герои, которыми была беременна страна. Но он ни по сюжету пьесы, ни по постановке героем не является. Тут уместно вспомнить Николая Караченцова, который первым сыграл Тиля в постановке по этой пьесе – вот у него герой, так герой.
Зато прекрасно сыграны роли отрицательных по сюжету персонажей – испанского короля Филиппа (Андрей Камендов), Инквизитора (Анатолий Михасик), палача (Тимур Миргалимов), монаха Корнелиуса (Василий Лимонов) и даже доносчика, рыбника Йоста (Игорь Рудинский). Глядя на них, понимаешь, что никто народ Фландрии не угнетает, что все претензии надуманы, а наименее приятные персонажи – милейшие и благороднейшие люди, которые иногда делают неприятные вещи. Ну а кому не приходится?
Невольно напрашиваются аналогии со спектаклем “Алые паруса”, поставленному ТЮЗом в 2012 году и не без успеха идущим до сих пор. Там тоже был перекос в восприятии персонажей – совершенно не героический Грей (и вновь Виктор Харжавин) и абсолютно харизматичный Мэннерс-сын (всё тот же Тимур Миргалимов). И кого выбирает Ассоль? Почему его, совершенно невзрачного Грея? За тряпки (паруса, то бишь)? В голове не укладывается. Но после некоторых размышлений понимаешь, что так даже лучше: у ТЮЗа “Алые паруса” получились интереснее многих других постановок по мюзиклу Дунаевского, хотя и произошло это не от хорошей жизни. Не знаю, открою я тайну или нет, но Греем изначально должен был стать Никита Воскобойников, который наверняка бы перетянул баланс на себя своим шикарным вокалом. Но он решил уйти из театра и дебют не состоялся.
А что же Тиль? Может, и тут есть здравое зерно? Но в чём тогда смысл смещения акцентов? Хотя бы для того, чтобы показать, что народ не готов к действиям против власти, даже если угнетён, а пассионария не рождается, как ни старайся. Тем более, что и пассионарий-то этому народу нужен скорее на роль Деда Мороза, а не для серьёзной борьбы.
Сказка о Гитлере
Спектакль “Страх и война” в Драматическом театре поставили и вовсе не в ту эпоху. Бертольда Брехта поставить почти невозможно из-за хаоса с правами на его произведения. Кругом витает сладкое и ужасное ожидание войн, иные сражения уже кипят в ближних и дальних пределах, а сражаются и гибнут там соотечественники, почти что соседи. Какой же тут страх?
А страх самый настоящий. Первый акт – это компиляций пьес по жизнь и быт предвоенной Германии. Над сценой в огромном глобусе безмолвно сидит собственной персоной Адольф Гитлер, а люди любят, ругаются, судятся, спасаются бегством. Будь то разговор штурмовика SS с возлюбленной и её родными, попытка судьи разобраться в погроме лавки еврея-ювелира или сборы молодой еврейки, которая уезжает навсегда за границу и должна за пару часов попрощаться со всеми, включая своего возлюбленного. Каждая сцена по отдельности – это страх и ужас. Всё вместе – общий поток, что-то в чём-то привычное и почти знакомое.
Во втором акте появляется бравый солдат Швейк из брехтовский пьесы “Швейк во Второй мировой воине”. Там всё тот же СС-овец (Игорь Ломанович) рулит агентурой, которая пытается найти хоть что-то крамольное в кабаке, завсегдатаем которого и явлется Швейк (Олег Емельянов). В итоге он попадается за свой длинный язык и его отправляют в расположение вермахта под Сталинград. Именно в этот момент происходит кульминация: в метели Швейк встречает Гитлера и пытается узнать у него дорогу.
Но оказывается, что и Гитлер не знает, куда им двинуться – ни на север, ни на юг, ни на запад, ни на восток, ни назад в Германию. Но можно ли сказать, что в этой ситуации Швейк с его юмором побеждает, как это преподносит пресса? В чём его победа, если оба уходят в метель с явно безрадостной перспективой? Или это – тот случай, когда герой гибнет, уничтожив самое главное зло мира? Но Швейк не уничтожает Гитлера, у пьесы вообще нет логического финала, кроме обличительной речи Швейка, которая хоть как-то на этот логический финал походит.
В спектакле нет массовки, только роли первого и второго плана. С одной стороны, ей там совершенно негде поместится – таков объём декораций. С другой же, её и не нужно, ведь показываются только сцены с небольшим количеством участников. В итоге спектакль смотрится гораздо выигрышнее “Страстей по Тилю” – концептуальнее, цельнее, мощнее.
Классика интернет-троллинга
Поистине поражает реакция некоторых зрителей. Спектакль “Страсти по Тилю” стал причиной осеннего обострения у одного из интернет-троллей с весьма заурядных именем. Кстати, к началу ноября страница оказалась удалена. Её владелец увидел в спектакле и политический окрас, глумление над семейными и религиозными ценностями и пропаганду алкоголя.
При желании политические подтексты можно найти везде и привязать их к любой реальности. Можно посчитать, что Фландрия в “Тиле” – это Украина, а можно связать этот образ с мятежным Донбассом. Можно вспомнить, сколько на планете одновременно идёт войн – и так далее. Если бы там были политические подтексты, эта пьеса не была поставлена в брежневские “застойные” годы, когда такие вещи отфильтровывали очень жёстко.
Это же касается и остальных претензий автора текста. Почему он критикует “Страсти по Тилю” за это, но умалчивает, что действие во втором акте “Страха и войны” почти целиком происходит в пивном баре? А сколько там политических подтекстов, порой посильнее, чем в “Тиле”? Почему-то интернет-троль эту постановку не разбирает, ограничившись ТЮЗовской вещью.
Каюсь, я и сам пришёл в Драматический театр на спектакль впервые за долгие годы. Но раньше я и не предпринимал попыток делать разборы постановок. По идее, тролль мог бы сперва сходить ещё и в Драму, а уже потом писать свою филиппику.
Любопытно, что автор обвиняет ТЮЗ в пропаганде протестантизма. И в чём же это заключается? “Профанированы образы священнослужителей, церковных Таинств, – пишет наш аноним. – В контексте глумливой антирелигиозной сюжетной линии, можно предположить и «случайность» образа рыбака, как главного антигероя произведения (необходимо заметить, что Апостолы были рыбаками)”. Действительно, в описываемый период в регионе шло развитие протестантизма – а именно, последователи Жана Кальвина.
Действия католической церви стали одной из реальных причин Нидерландской революции. В 1522 году на Нидерланды было распространено действие испанской Инквизиции. Именно её жертвой стал отец Тиля. В 1566 году началось восстание гёзов – именно с этим периодом и ассоциируется действие самого известного сюжета о Тиле Уленшпигеле. Причём, сами по себе гёзы были созданы кальвинистами. Но в сюжете они появляются уже под конец. А вот для Тиля, напротив, католическая церковь как мать родная: именно католический священник указывает ему на необходимость отправиться в Рим, дабы вымолить прощение у Папы. И Тиль, надо заметить, на это довольно легко соглашается. В сюжете нигде нет ничего о том, чтобы он как-то этому противился, не указывается, что он не достиг цели своего путешествия. Не лишним будет отметить, что и изначальный автор “Тиля” Шарль де Костер, по мотивам произведения которого Григорий Горин создал свою пьесу, был сыном папского нунция.
Реальным поводом для глумления над церковью стала продажа индульгенций. Этим занимается монах Корнелиус и делает это вполне комично. В период действия пьесы в католической церкви действительно были скандалы, связанные со злоупотреблениями при отпущении грехов. Именно продажа индульгенций стала причиной создания в 1517 году Мартином Лютером “95 тезисов”, положивших начало Реформации. Спустя полвека, в 1567 году папа Пий V запретил любое предоставление индульгенций, включающее какие-либо денежные расчёты.
Исторически наш аноним отчасти прав. Но зрителю никто этого не объясняет и никаких протестантов в сюжете нет. В нём лишь есть старый, как мир, сюжет о народном герое и борьбе этого самого народа за лучшую жизнь. А реализовано ли это, как следует, большой вопрос...