Уже второй раз в этот сезон Театр для детей и молодежи обращается к послевоенной драматургии ХХ века. На этот раз «В открытое море» вышла пьеса С.Мрожека. Писателя-драматурга, пережившего мировую войну, немецкую оккупацию, сталинский режим, «прелести» социалистического лагеря, политэмиграцию. Поляка, покинувшего родину в зените славы, жившего во Франции, Бразилии, Венесуэле, Мексике и, в конце концов, вернувшегося в Польшу. Кем может стать автор с такой швыряющей биографией? Или абсурдистом, или философом. В общем, экзистенциалистом.
Это философское учение, выкристализовашееся из хаоса мировых войн, обращается к глубинно-личностным сущностям (экзистенциям, то бишь). Всякий человек смертен, свободен, одинок и жизнь его бессмысленна. Неосознаваемый ужас личного бытия толкает людей на массовые «безумия»: в бегство от свободы, в добровольный отказ от своего «я» ради «мы», в следование заданным конструкциям и т.д., и т.п. В рамках этой философии ирреальное, абсурдное поведение самоуничтожения огромных масс людей, добровольно загнавших себя в многомиллионную мясорубку, выглядит логичным и понятным, впрочем, не перестающим быть жутким в своей разрушительной инфантильности. Возможно, благодаря и экзистенциализму тож, европейское общество смогло совершить некий шажок к взрослости, осознав слабость человеческой природы, что сделало его терпимей, честнее и все ж человечней.
Особенность экзистенциальной философии в том, что в большей степени ее раскрывают не многотрудные научные трактаты, а литературные произведения. Камю, Сартр, Ялом, Мердок – это прежде литературные величины. Пьеса Славомира Мрожека «В открытом море» вполне вписывается в экзистенциальный контекст и добавляет мрачноватой теме налет по-польски прицокивающего ироничного юмора и легкости восприятия театрального абсурда. Эти особенные черточки драматургии вполне смог передать спектакль вологодского ТЮЗа. Спектакля, заявленного как абсурд.
Логично, что театр абсурда требует взрывать привычные представления о театре с начала пьесы. Зритель, усевшийся однажды, покинет это место не ради буфета, а ради прихоти режиссера и пойдет за «знаменем» из лакированного фойе через по-советски мрачные театральные внутренности в черное пространство малого зала.
Логично, что театр абсурда в театре для детей требует введения в тему. Лекционная часть, хоть и расцвеченная обаянием трижды-очкастой Аллы Петрик, всякий раз разбивалась о банальность текстовой основы: в википедии абсурд – то, а в этом словаре – сё. Оправданное для школьного восприятия разжевывание как-то не вязалось с предупреждением +16 взрослого спектакля. Но, в то же время не покидало интересно-тревожащее ощущение непривычности нахождения вне зала. Так что когда зрители, как послушные бараны, устремились вслед за портретом Мрожека, воспринималось как облегчение. Представляю, как бы усилилась эта «непонятка», если бы брожение по театру было более хаотичным. А ведь мы бы пошли, как уже включенные в условия игры, игры театра со зрителем. Но путь до зала был логически короток, так что тревожащее ощущение рассеялось. Абсурда не случилось.
Прослушав столь подробную лекцию, как-то настраиваешься, что мозг твой взорвет нелогичное пространство. Но, очутившись в черноте малой сцены, ждало ясное, как божий день, действо, вполне вписывающееся в театральную условность. Вот фигура автора, с приклеенной улыбочкой. Вы в открытом море, еды нет, совсем нет, одного надо съесть. Премерзкий персонаж, смею заметить. Вот герои в подчеркнуто равных условиях: черные костюмы, белые манишки, красно-гусиные носки и, конечно, шляпы. Да, они цивилизованы. Но поставленная перед ними каннибальная задача, после организованного автором пережитого первобытного страха, воспринимается сразу и безоговорочно. Сказано, что хотим и сказано как делать. Других путей быть не должно. Даром, что в антураж спектакля введены допустим съедобные птицы – их нет. Даром, что один из героев помнит, что о банке с горошком – по версии «автора» ее тоже нет. Даром, что плот в открытом море не столь не покидаем – этого не может быть.
Драма характеров разыгрывается в границах абсолютно условных рамок, которые не только не осознаются, но и поддерживаются всеми, всеми, даже жертвой!
Сыгранные гэги были прекрасны. Ритмика спектакля замечательна. Игра характеров в исполнении великолепного трио: Харжавин, Аблавацкий, Теплов, думаю, мало кого оставит равнодушным. Тут и знатно-валяжное напористость Э.Аблавацкого, и чиновничье мельтешение В.Теплова, и хамоВато-трусоВатая услужливость В.Харжавина.
Отдельного упоминания достоин особый персонаж– скрип старого шкафа. Уж не знаю, то ли так шикарно бутафор проржавел петли, то ли звукооператор постарался, но его звуковое присутствие было удивительно уместным. В отличие от говорящего скелета оттуда же. Ну, зачем же столь банально-бородато?
Я все ждала и ждала абсурда, потому что все развитие сюжета казалось мне исключительно логичным. И как расставлены «русской рулеткой» характеры персонажей, и как уже с первых фраз парламентских дебатов абсолютно понятно, кто станет жертвой на съедение. И когда низменная риторика «мы хотим есть!» сменилась жалостливой «пожалейте сирот», а потом на повышении пафоса о «торжестве справедливости», в конце концов, доведя до полного градуса беспощадной бессмыслицы о разнице «свободы обычной от настоящей» - все это не только понятно, но и… современно.
Быть готовым, быть съеденным, быть счастливым. Не это ли абсурд?
PS фото из разных источников, что нашлось по поиску.