Как и все дипломаты стран Антанты февральскую революцию в сербском посольстве встретили с пониманием, несмотря на близкое родство правителей Сербии в низвергнутым домом Романовых. Главное было в другом. Временное правительство намеревалось продолжить войну против Германии и её союзников до победы. Оккупированная Сербия получала шанс снова обрести независимость.

Когда в начале зимы 1917 г., после прихода к власти большевиков в ходе октябрьского переворота, начались переговоры о мире с Германией в стане союзников по Антанте зазвучали тревожные разговоры. В начале января 1918 г. разразилось так называемое «дело Диаманди», когда большевики, в ответ на недружественные действия румынских властей по отношению к русским войскам в Бессарабии, арест и расстрел нескольких большевиков, в свою очередь арестовали посланника Румынии в России графа Константина Диаманди.

Дипломатическое сообщество зашлось в гневе, это было неслыханно, попирался дипломатический иммунитет!

Главы посольств и миссий собрались и отправились к Ленину, требовать немедленного освобождения своего коллеги. разговор был тяжелый, полный взаимных небезосновательных упреков. И тут неожиданно для всех «отличился» Сполайкович. Прямо посреди саммита, он устроил форменный скандал. Вот как описывает его один из участников той встречи поверенный в делах Великобритании Френсис Линдлей:

"Внезапно он ( Сполайкович) вскочил на ноги со всклоченными волосами и разразился страстной речью по-французски (официальный язык дипломатии), закончив её фразой обращенной к Ленину:"Я плюю вам в лицо«! Последний сел и так же спокойно ответил (по французски): «Я предпочитаю такой язык дипломатическому». Все застыли в полной растерянности. Далее Линдлей пишет: «Ленин был на высоте, но в его облике ничего не выдавало железную силу воли, с помощью которой он доминировал над своей партией, как укротитель львов повелевает своими опасными рычащими зверями: невысокий, довольно невзрачный мужчина с маленькой бородкой». В конце концов Диаманди был освобожден, Сполайковича за глаза осуждали, но понимали, что этот срыв был спровоцирован его переживаниями за судьбу Сербии.

В конце февраля 1918 г. в связи с немецким наступлением и опасностью находиться в прифронтовом Петрограде, посольства Антанты решили уехать из города. Среди стран «Согласия» возникло непонимание. Старшина дипломатического корпуса американец Френсис желал оставаться в России и следовать в Вологду для последующей работы. С ним были не согласны англичане и французы. Сполайкович примкнул к этой группе и 26 февраля покинул Россию, намереваясь через Финляндию и Норвегию попасть в Западную Европу в обход Германии.

Не тут то было! В Финляндии дипломатов ожидали две противоборствующих группировки: красные и белый финны, сражающиеся за власть в стране Суоми. Парадокс ситуации состоял в том, что обе группировки были враждебны Антанте. Красные поддерживали большевиков, белые-немцев. Несмотря на многочисленные попытки договориться о переходе в нейтральную Швецию, дипломатам было отказано, причем в разное время обеими враждующими сторонами. С тяжелым чувством, после месяца жизни в Финляндии, находясь в 10 часах хода от долгожданной мирной Швеции, дипломаты Антанты вынуждены были повернуть вспять и вернуться в Россию. Здесь иной дороги у них не было, как присоединиться к американцам в Вологде. 1 апреля Сполайкович вместе с остальными дипломатами прибыл в наш город.

Он находился здесь до 26 июля, когда под давлением большевиков дипломаты вынуждены были покинуть Вологду. К сожалению, Сполайкович не оставил мемуаров, но. тем не менее, его мнение о Вологодском периоде дошло до историков в нескольких строчках предисловия к книге:Serge Smirnoff,Autour de l’assassinat des grands-ducs, préface de M. Spalaikovitch.

«После нескольких недель жизни путешественников в Финляндии, где немцы сформировали барьер с моря, а на земле сражались белые и красные, союзные дипломаты, не смогли проехать к шведской границе, вернулись в Россию для того, чтобы разместиться в Вологде.

В этой старой столице Ивана Грозного, живописном городе с сорока церквями и деревянным тротуарам, однажды утром, в начале апреля, я пошел на вокзал приветствовать княгиню Елену и ее мужа во время остановки их поезда, которые привез их из Петрограда. Изгнанный большевиками, князь Иоанн (Константинович) отправился в ссылку в Уральскую республику. Княгиня Елена последовала за мужем разделить его судьбу в Алапаевске — небольшом шахтерском городке.

Князь Иоанн был в очень хорошем настроении. Когда мы, перед отправлением поезда обнимались, он смеялся над своим приключением. Это была наша последная встреча, вскоре человеческая кровожадность преодолела звериную»... Как известно Иоанн Константинович в числе других Романовых был сброшен в шахту в Алапаевске и зверски замучен большевиками. Княгиню Елену. как иностранку пощадили. В июле 1918 г. Сполайкович предпринял немало усилий по ее возвращению на родину. Предоставим ему слово:

«В начале июня, княгиня Елена, страдая от желания видеть своих детей, оставшихся с бабушкой в ​Петрограде, оставила Алапаевск, но в Екатеринбурге местные власти вынудили ее прервать свое путешествие. Оттуда она телеграфировала ( в Вологду), чтобы попросить у меня защиту. Я немедленно отправился в Москву, где мне в Наркомате иностранных дел обещали, что необходимые распоряжения будут отправлены в Екатеринбург. Затем я отправился в Петроград, откуда, в скорости, в официальном вагоне сербского посольства, я направил миссию, которая включала г. Смирнова и сербскога офицера с двумя нашими солдатами, чтобы привести княгиню с Елену ее детьми. Они сели в Екатеринбурге 22-ого июня вечером и на следующий день были арестованы все, вместе с княгиней. В это время большевики были серьезно обеспокоены вследствием наступления колчаковских (так в тексте- ошибочно) войск и чешских легионеров и даже близки к отчаянию. В результате — страшная месть Романовым в Екатеринбурге и Алапаевске в ночь с 16 июля».



В середине июля 1918 г. положение дипломатов в Вологде ухудшилось. Вот что по этому поводу написал Сполайкович:

«Ситуация дипломатического корпуса в Вологде становилась все более неопределенной. Мы были полностью отрезаны от остального мира. Г. Чичерин ( нарком иностранных дел) телеграфировал,предложив нам перебраться в Москву, где будто бы самые красивые виллы будутпредоставлены в распоряжение союзных дипломатов и где они будто бы станут пользоваться полной безопасностью, или уехать из России.

Первое предложение, несмотря на „безопасность“ Москвы и роскоши вилл, было вовсе непривлекательно, так как едва ли за неделю до того нового посла Германии Мирбаха там убили. Первоерешение было, конечно, больше в соответствии с планами коммунистического правительства. Мы стали бы ценными заложниками. Из Москвы знаменитый Радек был послан для переговоров об этом вопросе сстаршиной дипломатического корпуса в Вологде, г. Дэвидом Френсисом, посолом Соединенных Штатов. Эти переговоры были совсем не тривиальны. Чтобы быть, вероятно, более убедительным, г. Радек вытащил из кармана револьвер и, во время его переговоров с г-ном Фрэнсисом игрался этим успокаивающим объектом, сдвигая его из рук в руку...

Групповое фото глав посольств и миссий в Вологде июль 1918 г. Сполайкович в первом ряду второй справа, рядом с послом САСШ Д. Френсисом(по центру)



В конце июля, дипломаты оставили Вологду и отправились в северную Россию. В день нашего отъезда я направил г. Чичерину телеграмму, последний демарш, который я предпринял для княгини Елены, в котором я одновременно умолял его и угрожал ему. Я обратился к его чувствам русского дворянина и сделал его лично ответственным за будущее сербской княгини, обратил его внимание на невыразимый позор, даже для коммунистического правительства, если бы на русской земле постигло какое-то несчастье единственную дочь старого сербского короля».

Интересно, что имя Сполайковича было хорошо знакомо следователям ЧК-ОГПУ-НКВД. В многочисленных делах граждан, репрессированных за то, что имели знакомства с дипломатами, фамилия Сербского посланника упоминается неоднократно. Так в деле вологжанина Петра Варакина содержатся сведения, что Сполайкович, пользуясь своим великолепным знанием русского языка, собирал информацию, интересующую западные посольства. Впрочем, это обычная работа любого дипломата.

Отъезд из Вологды не закончил русскую одиссею сербского посланника. Продолжение о его деятельности на территории, свободной от большевиков Северной области, в следующем рассказе.

Мы благодарим нашего сербского коллегу Zoran Bajin за указание на источник и любезный перевод на русский уникальных по значимости воспоминаний сербского дипломата о Вологде.