Вологда детская и деревянная

[Блогово]

Путешествие с детьми существенно отличается от путешествия без детей — это я теперь точно знаю. И тот факт, что дети бывают разными, тоже считаю нелишним напомнить. Моя дочка Тоня начала осваивать просторы родной страны вместе со мной лет этак с десяти, и она безостановочно разговаривала; сын моей подруги, восьмилетний Гриша, впервые взятый в дорогу, беспрерывно и беспорядочно двигается, и это держит всех нас в хорошем тонусе.







Две общих заповеди поездок с детьми, которые я и моя подруга Женя (она же мать Гриши) вывели опытным путем. Во-первых, детей нельзя чрезмерно утомлять, иначе они прогрызут тебе затылок, поэтому область прогулки должна быть не слишком обширной, продуманной и включать самые эффектные, интересные достопримечательности; во-вторых, в ходе прогулки должны быть предусмотрены собственно детские развлечения, причем такие, от которых взрослого не стошнит ни разу.







В общем, первое, что порадовало меня в «детской», а ещё и праздничной (мы были там с 3 по 5 января) Вологде — это отсутствие пошлости: на развалах — действительно забавные, разнообразные и недорогие сувениры, пьяная молодежь в глаза не бросается, детишек катают на санках, ватрушках, лошадках, музыка из громкоговорителя не раздражает. Дети впервые в своей жизни постреляли в тире — я не помню, чтоб у нас в С.-Пб. такие уже почти полувековой давности развлечения практиковались до сих пор. Вообще во всех этих детских гуляниях было что-то патриархальное, под стать самому городу.







Вологда — город довольно бедный, но и ухоженный местами, то есть клочками, а в праздники, да ещё присыпанная снежком, бедность как-то и ничего, не слишком заметна, если не вглядываться.







Вот на Кремлевской площади памятник коню, которого держит под уздцы поэт Батюшков (последние, самые тяжелые годы, он провел здесь, в Вологде, в доме близ Кремля). Наверное, скульптор очень любил лошадей, решили мы,







а может, он так понял «зимние» стихи поэта.



От стужи весь дрожу,

Хоть у камина я сижу.

Под шубою лежу

И на огонь гляжу,

Но все как лист дрожу,

Подобен весь ежу,

Теплом я дорожу,

А в холоде брожу

И чуть стихами ржу.



На Гришку явно произвел впечатление Кремль, точнее, разностильный комплекс построек Архиерейского двора.







С Софийского собора (1565 — 1670), говорят, на Ивана Грозного упал кирпич, и суеверный царь передумал создавать здесь столицу опричнины. Действительно трудно представить себе всадников с песьими головами на улицах милейшей уютной Вологды. В архиерейском дворе тихо, и это удивительно, в закутке перед зданием Консистории гулкое эхо. Тоньке — свистульку, Гришке — калейдоскоп и дальше, по льду реки Вологды. Здесь — два мира, две правды. Одна — это дети, их шумные беспорядочные перемещения, их пластика — сцены как на праздничных открытках вековой давности;













другая — рыбаки, их вневременное, внеисторическое, вневозрастное сидение, молчание, терпение.























Надо сказать, что Гриша к тому времени изрядно подкис, и для спокойного продвижения дальше — к древнему городищу и храму Успения Горнего монастыря ему требовался допинг — третья часть «Гарри Поттера» из уст моей умнейшей 17-летней дочери (она по старой памяти знает все семь книг практически наизусть).







Итак, в вологодском небе над резными палисадами летают дементоры. но мы спокойно любуемся самым, пожалуй, самобытным храмом Вологды — церковью Варлаама Хутынского (1780). Вазы — боковые купола и приплюснутая ротонда — центральный купол. Смело, что и говорить.







Нам показалось, что сильная сторона Вологды — это не храмовое зодчество, хоть и церкви Николая на Владычном поле,







и Константина и Елены (угол Проспекта Победы и Благовещенской) — очень красивы.







В Цпреконстантиновской церкви — вертепчик.







Обаяние Вологды, конечно, в её деревянном зодчестве.























Не очень понятно, обращал ли Гришка внимание на резные наличники, уникальный деревянный классицизм, резные палисадники, возможно, это именно тот «воздух», который впитывается неосознанно. Мягкие, плавные, воздушные деревянные узоры, разнообразная, но не яркая окраска домов создают праздничный колорит и несколько старушечью, что ли, патриархальность.







Такая богатая шаль на плечах немолодой уже, но статной купчихи; округлые переливы «О», «о», «оо» в устах пожилой вологжанки, её ритмичный, слегка смазанный говорок.

Больно видеть пустоты, провалы в центре города: целые кварталы огорожены заборами, за которыми остовы старых зданий и фундаменты новых. Деньги — такая страшная сила, с которой даже красота, к сожалению, бороться не может.

Слава Богу, монастырь Дмитрия Прилуцкого, с которого есть пошла современная Вологда, отреставрирован практически полностью. Ещё 15 с лишним лет назад он лежал в руинах, и Жене (той, которая мать Гриши) со товарищами пришлось стучаться в запертые двери обители, умоляя пустить бедных филологов из Петербурга поклониться могиле Константина Батюшкова.







Сейчас я тоже советовала бы одиночным путникам приезжать в монастырь часам к пяти — к службе, иначе, говорят, могут не пустить. Монастырь производит сильное впечатление.

























В последний, третий день нашего пребывания в чудесной Вологде отправились мы в музей Этнографии и деревянного зодчества Вологодского края (как-то так), что в 12 км. от Вологды, в Семёнково. Надо сказать, это лучший этномузей, который я когда-либо видела.

(Окончание следует).