К символической дате 2017 года и к пятилетию очередного срока Путина мы подошли не только с известными результатами в социально-экономической и международной сфере, но и с рядом тревожных политико-психологических явлений.
Высочайший рейтинг президента основан не столько на позитиве, сколько на негативе. Голосовавшие за него делали это потому, что «больше не за кого», и потому, что, по их мнению, если не он, произойдут разнообразные неприятности — захват власти олигархами, распад России или подчинение ее американцам, развал социальной сферы и так далее. Но крайне трудно найти тех, кто голосовал, веря, что за шесть предоставленных ему лет он построит дороги или улучшит здравоохранение. Картины будущего у людей нет, за исключением того, конечно, что мы не позволим вновь поставить нас на колени.
Поддержка власти населением основана на убежденности во враждебности к нам всего мира и в упадке Запада. Легко найти людей, искренне ненавидящих американцев, бандеровцев, кавказцев или пятую колонну. Труднее — тех, кто, безотносительно к врагам, положительно относится к персонификаторам государства. Даже на ток-шоу спикеры от власти охотно рассказывают о том, как плохо в Америке или в Европе, но крайне редко — как хорошо у нас.
Условные «восемьдесят шесть процентов» мгновенно переходят на ненормативную лексику, как только речь заходит о ЖКХ, тех же пенсиях или общественном транспорте.
Обвинения при этом, правда, адресуются пока не президенту, а правительству или местным властям. Рейтинг президента потому и непоколебим, что в глазах народа он не отвечает ни за что, кроме величия державы. А информацию о величии люди получают из телевизора и не имеют возможности ее проверить.
Важно, что образа будущего нет и у элит — богатые люди покупают недвижимость за рубежом и очень хорошо знают детали предоставления вида на жительство в различных европейских странах, а образованная молодежь все чаще покидает страну. Конечно, многие опасаются смены режима, считая, что может стать хуже. Есть, безусловно, люди, связывающие с нынешней властью свои личные карьерные или финансовые перспективы. Но то, что высокопоставленные люди говорят в своем кругу, весьма далеко от одобрения стратегии властей.
Неэффективная власть или власть, для которой благополучие населения — не приоритетная цель, вынуждена искажать действительность, создавая, как Гудвин, иллюзорный мир. Эти искажения — придуманные враги и опасности, несуществующие успехи, рассказы о социальной справедливости в максимально несправедливом обществе — делают действия руководства оправданными в глазах граждан.
Для этого необязательно лгать, можно просто акцентировать внимание общества на одних фактах и замалчивать другие. Можно, например, говорить о высоких результатах «Единой России» на последних выборах, но игнорировать тот факт, что если в т.н. зонах управляемого голосования «ЕР» получила более 90 процентов от списочного состава избирателей, то в Москве и Петербурге — только по 13! Можно декларировать успехи «русского мира», замалчивая факт сокращения числа людей на планете, говорящих по-русски или изучающих русский язык. Можно рассказывать об эффективности контрсанкций, не упоминая, что ущерб от них составляет доли процента ВВП Евросоюза.
Создаваемая таким образом картина мира крайне важна для власти — ее разрушение может привести к резкому снижению поддержки. А значит, работа по созданию иллюзий должна быть продолжена, а попытки описывать реальность как она есть — подавляться. Рассчитывать на смягчение риторики по отношению к внутренним и внешним врагам не приходится.
Однако сохранение иллюзий — не гарантия, а лишь необходимое условие стабильности системы. Никто ведь не знает, с какими вызовами может столкнуться страна. Единственное, что мы точно знаем о революциях, — это то, что мы не знаем, когда и как они происходят. По опыту — всегда неожиданно.
Путч 1991 года провалился, в частности, потому, что сто тысяч москвичей вокруг Белого дома сделали невозможным захват здания и арест Ельцина без кровопролития, на которое военные в тот момент идти не хотели. Если бы люди не пришли, наша новейшая история была бы иной. А пришли они потому, что верили в новую жизнь, в перспективу страны, верили лично Ельцину (не важно, адекватны ли были эти чувства, важно, что тогда они побуждали людей к действию). Но многие ли сегодня, в той психологической ситуации, которая описана выше, готовы рисковать жизнью ради нынешней власти? Не в погроме участвовать — это, наверное, можно организовать, а закрыть Кремль своими телами?
Даже на безопасные провластные митинги участников приходиться свозить на автобусах, расплачиваясь выходным днем или зачетом.
Если что-то случится в столице или в провинции: например, возмущение резким ухудшением социально-экономической ситуации или масштабным конфликтом на этнической почве, — от разъяренных граждан власть будут защищать не другие граждане, а только специальные подразделения, которые не всегда лояльны, даже если им очень хорошо платить.