Вот человек уже лежит и даже не особо двигается. Митингующий полностью "обезврежен". Но полицейские с азартом продолжают его бить ногами и дубинками. Таких кадров много в сети после антикоррупционных митингов. Почему они это делают? Что там у них под шлемами происходит?

Ведь они - наши соседи, знакомые, у них - такие же проблемы, как и у нас, они - это часть нас, они - это мы. Они ходят с нами в одни и те же магазины, сидят в очередях в поликлиниках, встречают детей после школы... Они, сняв свою форму, вообще ничем от нас не отличаются. Но мне они кажутся какими-то инопланетянами, я просто не в состоянии понять, как они устроены.

Вот они приходят домой после службы, а жена или деты спрашивают - как дела на работе? Они что отвечают? Бил ногами по голове беззащитного человека? Пытал подследственного? Помогал рейдерам за деньги? По приказу или за взятку возбудил уголовное дело против невиновного? Ну, нет, наверное, они так не говорят. Наверное, они говорят что-то другое. Но что?

Ну, ладно, я могу понять - работа у них такая, малопочетная, но работа. Им надо кормить свои семьи. Они должны выполнять приказы. Но никто им не давал приказа - пацаны, когда задержите протестующего, обязательно испинайте его сапогами по лицу и добавьте дубинками по печени. Приказа не давал никто, а они все равно это делают. То есть одна часть нас охотно и без всякого принуждения готова бить и унижать другую часть.

Так-то ничего нового. Еще совсем недавно по историческим меркам, одна часть нас охотно убивала и гноила в лагерях другую часть нас. У Солженицина читал, что редко, но попадались, начальники лагерей, которые не издевались над заключенными и обеспечивали им относительное сносное существование. И им за это ничего не было, их за это не наказывали. То есть совершенно необязательно было становиться скотом. И все равно большинство начальников скотами становились.

Тут довольно легко скатиться в глупую русофобию, но и "тюремные эксперименты", и опыт оскотинивания Германии времен нацизма говорят нам, что все мы, вне зависимости от расы и национальности, одинаково не идеальны. И при создании благоприятных условий для скотства, оно неизбежно наступает.

Так случилось, что у меня есть личный опыт столкновения с той частью нас, которая называется правоохранительными органами. И я видел, что им тоже бывает стыдно и неловко за работу, которую приходится делать, что они могут выполнять приказы без рвения, азарта и скотства, на грани тихого саботажа. Ну, за исключением прокурорских, там уже совсем конченые люди, хотя, может быть, это мне не повезло.

И ужас в том, что в нашей стране как раз и культивируются условия для оскотинивания и ожесточения. Мы уже практически в состоянии холодной гражданской войны. И я не знаю, что с этим делать. Потому что это ожесточение - оно же не может быть односторонним. Оно ведь рано или поздно вызовет обратную реакцию.